|
|
Главная / Промышленность / Искусство управлять Профессия дирижера симфонического оркестра — из числа штучных. Помимо высокого уровня владения ремеслом нужны определенные человеческие качества: воля, характер, умение увлечь и повести за собой массы людей, будь то оркестр или слушатели. Главный дирижер Уральского академического филармонического оркестра Дмитрий Лисс на первый взгляд производит впечатление типично российского интеллигента не в первом поколении: серьезный взгляд изза очков, деликатная манера общения, толерантность и внимание к собеседнику. Но сидя в концертном зале Свердловской филармонии и слушая его трактовки масштабных симфонических полотен, вдруг понимаешь: у этого человека не только мышление серьезного музыканта, но и мощный темперамент c немалым диапазоном эмоциональных нюансов. Фото - Андрей Порубов — Нет, мои родители — врачи. Мамы уже нет, отец до сих пор работает. А мы с братом просто учились музыке. Как стать дирижером — Дмитрий Ильич, вашу профессию определила семья? — Родился я на Волге, в 1960 году, в городе Балашове Саратовской области, затем семья переехала в Харьков, там я и начал учиться в музыкальной школе на скрипке. — Где это происходило? — Скорее хулиганом, меня частенько вызывали к директору — за курение, за другие проделки. Потом я поступил в специальную школу-десятилетку и попал в класс известного профессора, который в основном работал в консерватории, со взрослыми студентами. К десяти годам я был довольно слабо подготовлен, и профессор так за меня взялся, что за год занятий у меня выработалась стойкая ненависть к инструменту. В конце концов он сказал моим родителям, что музыканта из меня не получится. А я в свою очередь объявил, что скрипку никогда больше в руки не возьму. Перешел на кларнет. Через год начались успехи, и профессор сказал родителям, что, видимо, был не прав. Но самое поразительное, что спустя почти 30 лет мы встретились с ним в Нью-Йорке. К тому времени он давно уехал из страны, преподавал и пользовался большим авторитетом. Он спросил, не сержусь ли я на него. Я ответил: наоборот, очень благодарен. — Были вундеркиндом? — Довольно рано, еще в школе. Затем была Московская консерватория и замечательный педагог — дирижер Дмитрий Китаенко. После окончания он предложил мне остаться его ассистентом в Москве, но мне захотелось самостоятельности. Так я попал в Кемерово, где и проработал 12 лет в Симфоническом оркестре Кузбасса. Летом 1994 года у меня была запись диска с Уральским филармоническим оркестром, после чего последовало приглашение от директора Свердловской филармонии Александра Колотурского возглавить этот коллектив. С 1 января 1995 года я в Екатеринбурге, так что в скором времени минует еще один 12летний цикл. — Значит, сначала скрипка, затем кларнет. А когда вы поняли, что хотите стать именно дирижером? — Я никогда не загадываю, не строю никаких планов. Когда я возглавил Уральский оркестр, многие говорили, что это трамплин, что я здесь долго не задержусь. Но я на это только пожимал плечами. Мне кажется, здесь много дел впереди, есть куда развиваться. — Нет ощущения, что снова надо что-то менять? — Всего понемногу. Профессия тем и интересна, что позволяет проявляться по-разному. Есть примеры великих деспотов и тиранов: диктатура заложена в профессии — на репетиции невозможно вступать в дискуссии. Но мне всегда ближе ситуация сотрудничества. В любом дирижере есть все — это тот, кто устанавливает правила игры. Можно сравнить с хорошим водителем: не мешает машине ехать, но всегда готов к аварийной ситуации. А они случаются, все мы — живые люди… — Тогда поговорим о профессии. Дирижер — он, повашему, кто: деспотичный хозяин или добрый наставник, предводитель или гуру? — Да, конечно. — Приходится иногда проявлять крутой нрав? — Надо. В принципе я очень терпелив, но честно предупреждаю, что мое терпение испытывать не нужно, я принимаю решение один раз и его не меняю. Многое могу простить, стараюсь микшировать конфликты. Но могу и стать безжалостным: музыка — слишком серьезное дело. Великие дирижеры Мравинский, Тосканини обладали абсолютной полнотой власти. Но времена диктаторов закончилось. Сегодня на Западе дирижер — своего рода наемный управляющий, у него только совещательный голос. Иногда это не идет на пользу искусству и даже вредит. Все-таки величие многих знаменитых оркестров определял его лидер. Оркестр Петербургской филармонии, заслуженный коллектив республики, до сих пор называют оркестром Мравинского, Госоркестр — оркестром Светланова, а коллектив Западно-Берлинской филармонии — оркестром Караяна. — А ломать себя при этом не надо? — Я чувствую себя немного Дон-Кихотом, но никогда не примирюсь с ситуацией, которую считаю несправедливой: есть федеральные оркестры, которые прилично финансируются центром, — и все остальные. Как будто есть музыканты первого сорта и второго. Вот эта имперская система, когда все, включая деньги, концентрируется только в столице, для меня — «против шерсти». Я стараюсь по мере сил ей противостоять, хотя это и напоминает ситуацию «бодался теленок с дубом»… Что такое хороший оркестр — Иерархия симфонических оркестров существует. Как определяется их рейтинг? В чем разница между столичным коллективом и провинциальным? — Против течения идем мы и, наверное, Новосибирский симфонический оркестр. При этом на Западе мы не чувствуем себя провинцией, я двадцать с лишним лет не позволяю себе этого и считаю, что провинция — как та разруха: тоже начинается в головах. К сожалению, в состоянии безнадежности и нищеты находится большинство музыкантов в провинциальной России. Так что с рейтингом оркестров все понятно: есть столичные коллективы (их немерено!), есть два оркестра особняком, и остальные — они выживают с трудом. Уральский филармонический, по мнению некоторых экспертов (и я с ними согласен), на сегодняшний день в пятерке лучших симфонических оркестров страны. — Да, но вы не один… — На одном энтузиазме долго не проедешь. Есть яркий пример. В Малайзии президенту или комуто еще захотелось иметь свой симфонический оркестр первоклассного уровня. Набрали музыкантов со всего мира по конкурсу, дали зарплату как в лучших американских оркестрах, и пожалуйста — он уже существует. Мне кажется, местным властям некоторых российских городов лучше честно сказать: у нас нет денег содержать оркестр, не будем обманывать себя и публику. Сейчас у музыкантов есть выбор, можно ехать туда, где больше платят, можно за границу. В западных оркестрах очень много наших музыкантов, особенно струнников. — Вы полагаете, что решающий фактор — все-таки финансовые вложения? — Все происходило постепенно. Когда я пришел в оркестр, он был в неплохой творческой форме, но музыканты пребывали в унынии: зарплата низкая, инструменты старые и изношенные, никаких гастролей и интересных поездок. Вместе с Колотурским мы понимали, что нужно развивать оркестр во всех направлениях: и в творческом плане, и в том, что касается повседневной жизни людей — как они обеспечены, насколько заинтересованы в конечном результате труда. Они должны чувствовать заботу о себе. Что мне вообще нравится в Свердловской филармонии, так это то, что мы не обманываем музыкантов. Мы честно говорим: сначала нужно получить результат, а потом будет отдача. И когда артисты оркестра поняли, что это правда, а не пустые слова, многое изменилось: психология музыкантов, отношение к работе, дисциплина. И если до этого было много отъездов, то затем отток резко сократился. — К счастью, в вашем оркестре, как и вообще в Свердловской филармонии, ситуация другая… — Конечно, поддержка властей была колоссальна. У меня состоялась встреча с губернатором, мы приняли программу поддержки и развития оркестра на пять лет и выполнили ее, сейчас у нас уже следующие планы. Создали совет попечителей: сначала это был своего рода светский политический клуб, но постепенно он превратился в серьезный институт, эффективно решающий глобальные проблемы. Были повышены зарплаты артистов, обновлен весь «парк» инструментов (по оснащенности с нами могут соперничать только лучшие столичные оркестры). Всегда поддерживаются наши гастроли и крупные проекты, у нас разнообразная реклама и т.д. Сегодня попечительский совет очень ответственно думает именно о стратегии развития оркестра, мы работаем вместе понастоящему серьезно. — Но задачи повышения уровня жизни приходится решать не только своими силами…  — В таких масштабах и с такой эффективностью — безусловно да.— В российском контексте такая помощь — случай уникальный? — У нас все грамотно выстроено по структуре, нет поводов для серьезных конфликтов. Первые годы у меня было некоторое сомнение в том, не вступит ли отечественная специфика прежних лет в организации концертной деятельности в противоречие с законами рынка, пропагандистом которого выступал Александр Николаевич. Но постепенно пришло понимание. Это очень интересная тема: влияние менеджмента на современную концертную жизнь. Его законы одинаковы для бизнеса и культуры, для любой сферы деятельности. Есть общепринятая система сертификации товара, можно сертифицировать все: от продуктов до симфонических концертов. Знак очень важен, он дает гарантию, что товар соответствует неким стандартам. Моя задача, чтобы качество продукта соответствовало стандартам: люди должны приходить на концерт и получать эстетическое удовольствие. Задача менеджмента: сделать рекламу, продать билеты. А кроме того — может быть, указать мне целевые группы, для которых нужно построить этот концерт, и что мы вообще должны учитывать при формировании репертуара. Опасность заключена вот в чем: менеджер может сказать — следующий концерт играем в супермаркете, а потом — в ледовом дворце и все на коньках, а затем — все раздеваются до плавок и играют по пояс в воде. Менеджмент не должен переходить каких-то границ. Наш репертуар строится не только потому, что мне очень хочется что-то сыграть. Мы не можем позволить себе роскошь играть в полупустом зале. Главное — это менеджмент — В то время как конфликты между администраторами и художественными лидерами творческих коллективов множатся, ваш тандем с Колотурским выглядит довольно гармонично. — Если мы играем в неполном зале, это либо грубая ошибка тех, кто продавал билеты, либо наша сознательная позиция, так как филармония — это не только коммерческое предприятие, у нас есть серьезные просветительские задачи. И мы принципиально делаем сложные программы, премьеры, играем произведения не для массовой публики. — Но полный зал — лишь один из показателей успеха, на «попсовых» концертах тоже полные залы и полная иллюзия того, что со вкусом публики все благополучно. — До моего прихода выезды за границу были, но нечастые. Пришлось практически начинать с нуля, на Западе наш оркестр никто не знал, и первые поездки оказались очень сложны: финансовые и бытовые условия были жесткими. Музыканты роптали, нам приходилось объясняться. Постепенно все наладилось, и вскоре мы уже играли в таких знаменитых залах, как Концертгебау (Амстердам), Тонхалле (Цюрих). В целом устраивали одну-две поездки в сезон. В прошлом году к нам проявила интерес известная французская продюсерская фирма Productions Internationales Albert Sarfati, стало понятно, что достигнут серьезный результат: подобный менеджмент есть далеко не у всех оркестров. Сотрудничество началось, и уже в следующем сезоне нас ожидают пять гастрольных туров по всему континенту: от Лиссабона до Токио. Мы впервые выступим в парижском зале Плейель, запишем новые компакт-диски и DVD. Кстати, в прошедшем сезоне мы записали шесть дисков и дважды выступали на престижных фестивалях, во Франции и Бельгии. — Какова регулярность зарубежных выступлений оркестра? — Мы вполне могли бы ездить по России, но федеральным структурам, выделяющим гранты на такие гастроли, это не нужно. Оркестр много выступает по Свердловской области, это наша святая обязанность. — А как часто гастролируете по стране? «Творец второго плана» — Каковы ваши музыкальные предпочтения и как они меняются? В целом выходит где-то сто концертов за сезон, мы работаем едва ли не больше всех оркестров России. — А то, что ваша жена — композитор, как-то повлияло на музыкальные пристрастия? — Мне всегда интересно все новое, еще в школе я играл современную музыку. Когда был помоложе — интересовался авангардом, одно время очень увлекался музыкой Канчели, Тертеряна, Мессиана, до сих пор интересен Лютославский. Даже где-то прочитал про себя: «Дмитрий Лисс — один из лучших исполнителей современной музыки». Но я делю музыку не на современную и старинную, а на хорошую и плохую. Важна индивидуальность композитора. Очень люблю Шостаковича, и конца этой любви пока не видно. Предпочитаю Малера Брукнеру, а Шостаковича Прокофьеву, хоть и осознаю все величие последнего. Всегда рассудочной музыке предпочитал произведения эмоционально наполненные. — Чье мнение о вашей работе для вас особенно важно? — Пожалуй, нет, у нас во многом разные вкусы, мы оба самодостаточны и часто спорим. — Что вам интереснее: сыграть что-то абсолютно новое или открыть нечто свое в известном? — Жены, какой-то части публики, иногда коллег, критиков, которым доверяю — но таких очень мало. Поверьте, музыканты сами себя судят очень строго. — Вы — увлекающийся человек, и наверняка имеете хобби. Есть стремление к экстриму? — Современные исполнительские тенденции — отличиться во что бы то ни стало — мне не близки. Если это органично, ради бога: интерпретация — живое дело. Но если есть элемент надуманности… — Есть люди искусства, которые просто работают и зарабатывают деньги. Другие непременно хотят изменить мир. Как далеко простираются ваши амбиции? — Я не поклонник острых ощущений, но всегда любил спорт: велосипед (шоссейные гонки), виндсерфинг, теннис, горные лыжи, планеризм. Спорт приносит удовольствие — это радость физических движений, владения своим телом, это нагрузка, это азарт от игры… Дополнительные материалы: — Моя миссия в том, что я — «творец второго плана»: моя задача донести до слушателей то, что хотел сказать композитор. У меня нет иллюзий, что я смогу изменить мир. Искусство — это способ познания жизни. Как и наука, только с другой стороны. Классической музыке в современном мире существовать очень сложно, изменилась ситуация вокруг: информатизация, ритм. Само восприятие жизни стало другим. Во времена Берлиоза люди, слушая Пятую симфонию Бетховена, могли упасть в обморок от потрясения. Сегодня такое представить себе невозможно. Это уже не тот раздражитель, в те времена не было ни атомной бомбы, ни Освенцима. И все-таки я уверен, что без музыки, без искусства, человечество перестанет быть собой. Это то, что объединяет народы, эпохи, служит стержнем существования нашей цивилизации. C 1995 года — художественный руководитель и главный дирижер Уральского академического филармонического оркестра. Сотрудничает с признанными во всем мире симфоническими коллективами Москвы, СанктПетербурга, Новосибирска, Будапешта. География гастролей: Германия, Швейцария, Австрия, Франция, Италия, Испания, Япония, Тайвань, Венгрия, Польша, Хорватия, Словения, Эстония, Филиппины, Мальта. 1997 — 1999 — главный российский дирижер РоссийскоАмериканского молодежного симфонического оркестра. 1998 — ассистент главного дирижера Всемирного молодежного музыкального форума (Москва), работал с молодежными симфоническими оркестрами США, Китая, Великобритании, Канады, Израиля, Египта. 1999 — 2003 — дирижер Российского Национального оркестра (Москва). Дмитрий Лисс Один из лучших дирижеров нового поколения, выпускник Московской консерватории (класс Дмитрия Китаенко). Победитель Первого международного конкурса дирижеров в Хорватии (1995), лауреат Премии губернатора Свердловской области (2002), заслуженный деятель искусств России (2002). С благословения президента Экспорт нефти и художников Спасатели бьют тревогу Враг внутри Залетели Большой ремонт Брак по расчетам Театр военных действий Гулливер в стране рифейцев Главная / Промышленность |
||
 |
Меню