|
|
|
Главная / Энергоносители / Не стреляйте в персонажа Мальчик все детство слышит доносящиеся из-за стены стоны и крики: это родители пытают его младшего брата. Девочка представляет себя очередным воплощением Иисуса Христа: приемные мать и отец распинают ее на кресте. Маленькие яблочные человечки, начиненные бритвами, забираются другой девочке в горло. Таинственный незнакомец отрезает грязному сорванцу пальцы на ноге. Кровь переполняет пьесу Мартина Макдонаха, пытка — ее ключевой символ, метафора бытия художника и человека вообще.  В екатеринбургском ТЮЗе поставили «Человека-подушку» Мартина Макдонаха — пьесу об убийстве детей и муках творчества. И в спектакле, и в реальности история оказывается больше автора.В «Человеке-подушке» писательские муки обрели программный вид, а от юмора не осталось и следа. «В современной драматургии никто точнее Макдонаха не поднял темы творчества — его противоречий, трагедии, счастья, — говорит режиссер постановки екатеринбургского ТЮЗа Олег Гетце. — И не только творчества, но и осознания жизни как таковой». Большая часть творений модного драматурга — пугающие сцены местечкового ирландского быта: дочь убивает мать, вдовец раскапывает могилу жены. Принято считать, что безработный поначалу Макдонах вдохновлялся в основном Квентином Тарантино и Дэвидом Линчем; пьесы его всегда наполнены убийствами и специфическим черным юмором. Впрочем, страшилки все же глубже, чем кажутся: Макдонах всерьез озабочен проблемами насилия и вынужден прибегать к гротескным и иногда ужасающим формам. Катурян (его играет сам Гетце) пытается объяснить: кровь и убийства в его книгах — метафора жизненных мучений. Но следователь Тупольский и ищейка Ариэль такого творчества принять не хотят. В соседней камере — умственно отсталый брат писателя Михал; в какой-то момент он признается Катуряну, что убил детей — хотел проверить на практике рассказы брата. Катурян понимает: выбраться живыми им не удастся, единственное, что он хотел бы спасти — его истории. Художник и его крест Сюжет, как обычно, мрачен: в некоем вымышленном тоталитарном государстве двое полицейских допрашивают альтер-эго автора — писателя Катуряна К. Катуряна. Выясняется, что его сюжеты воплотил в жизнь неизвестный маньяк: маленькую девочку накормили яблоками с бритвенными лезвиями, мальчику отрезали пальцы. — В центре пьесы — пытка, — рассказывает Олег Гетце. — Этот символ выражает то, что близко всем: разочарования, мучения, проблемы. Это и заложено в рассказах Катуряна: говоря о насилии, он описывал процесс взросления. А брат его все воспринимает буквально, и то же происходит во всем мире: люди перестают различать игру и реальность. Игру и реальность смешивает и Макдонах. Центральная сказка пьесы — «Человек-подушка», история о странном существе, которое пытается убедить маленьких детей не жить дальше: все равно жизнь их будет полна мук и унижений. Поначалу Катурян и Михал играют в человека-подушку, затем писатель сам становится этим человеком, а потом — его жертвой. Так из нагромождения философии Макдонаха, подчас весьма поверхностной, выделяется основополагающая нить — мотив предназначения художника. В рамках вполне классического пространства Макдонах размашисто переплетает темы и формы. «Человек-подушка» вроде бы остается модернистской историей в духе Кафки или Эдгара По, но в коротких притчах Катуряна здесь разворачивается мифология, символически описывающая боль и смысл существования художника. А вот сказка, где его допрашивают полицейские, похожа на жизнь. Здесь и автора могут убить, и написанное им сжечь. Нам хотелось показать модель бездарности власти, к которой попадает талантливый, но бессильный человек». Но Катурян не бессилен: ценой собственной жизни он заставляет задуматься самодовольного Тупольского, меняет внутренне противоречивого Ариэля. Пусть сам Макдонах несовершенен, но для него идеально и совершенно то, что он делает: его творчество — его миссия. Триллер неожиданно оборачивается сказкой с моралью, которая может показаться даже излишне выпяченной. В финале автор предлагает зрителю две развязки: Ариэль готов бросить папку с рассказами Катуряна в огонь, но почему-то медлит... Кровь или клюквенный сок Гетце намеренно ушел от натурализма: в его постановке немалую роль играет бумага. «У нас своего рода гиньоль: куклы, пытки, ужасы. Но мне было важно показать, что это прежде всего художественное произведение, — не чернуха, здесь нет крови ради крови. Да, Катурян пишет об убийстве детей, но это — искусство. Дополнительные материалы: — Это не мораль, это некий финал пути, — объясняет режиссер. — Драматург сам проходит через эти муки и понимает: литература имеет право на жизнь. Пьеса не морализаторская, она сказочная. И даже в сказке человека можно убить, а рукописи — уничтожить. Но нельзя убить персонаж, нельзя убить саму сказку. Это в жизни писателю выбили бы мозги и сожгли бы его книги: в ней, увы, все бывает наоборот. «Урал-ТрансТелеКом»: новое имя — новые перспективы По сценарию. Без самодеятельности Игры вокруг НОВАТЭКа Эфирные веяния Больше самостоятельности Солнце еще высоко УГМК поглотила конкурента Застекли сам Уральская природа — уральцам Главная / Энергоносители |
||
 |
Меню